«Рай» Андрея Кончаловского показали на Венецианском кинофестивале: обзор первых отзывов

Сама фабула “Рая” обрекла автора на стилизованный подход исторического костюмного кино, и на это намекают многие эпизоды. Однако доминирующая эстетика здесь парадоксально зафиксирована между документальной точностью фактов и театральной условностью драматургии. Собственно, жанр, в котором решена картина, — нечто среднее между допросом и исповедью. Персонажи на нейтральном сером фоне сидят перед камерой (и зрителем), отвечая на вопросы невидимого интервьюера, и рассказывают о своей жизни. А также смерти. Следовательно, место действия — рай или ворота к нему».

Сложно сконструированная и великолепно снятая, полная глобальных философских идей и проклятых вопросов (а только этого и ждут за рубежом от русского искусства), трагическая парабола Кончаловского прекрасно легла в венецианскую программу, где много богоискательства и военного ретро. Своей монолитной внушительностью она легко может придавить многих других конкурсантов, и жюри Сэма Мендеса едва ли оставит ее без призов».

“Рай” полон сюрпризов. Настраиваешься на исторический кинороман, а попадаешь в полистилистичное (но при этом цельное) произведение — с мистикой, парадоксами, провокациями. Строгий, жесткий и энергичный фильм; в то, что его автору 79, поверить крайне сложно».

Кончаловскому надо отдать должное – он сделал фильм, который надо было сделать непременно в современной России, лишённой рефлексии, убеждённой в своей исторической правоте по всем фронтам. Сейчас как никогда надо и важно напоминать, что война была на всех одна, что даже отъявленные злодеи, придумавшие газовые камеры, - люди, имеющие право на свои оправдания перед Всевышним. Мысль не самая новая, но необходимая в эпоху исторического снобизма. Кстати, и французам, так и не отрефлексировавшим ни Великую французскую революцию, ни коллаборационизм в годы Второй мировой, неплохо бы поучиться у немцев обращению с собственной виной».

После того, как “Сын Саула” предоставил зрителям возможность под иным углом взглянуть на ужасы нацистских концлагерей, планка для чего-то нового в подобных историях была поднята выше некуда. Оператор Симонов нисколько не приукрашивает ужасы, творящиеся на экране, но придаёт им визуальную строгость и спокойствие, которые они заслуживают».

Кончаловский нарочито отдаляет зрителя от персонажей, от их эмоций и их окружения. Режиссёр временами слегка забывается, опрометчиво давая волю творческой фантазии. События, происходящие с еврейским народом в концлагерях, он показывает при помощи якобы скрытых камер, дополняя их характерным для архивных записей поскрипыванием. Печально, что в Венеции не вручают технические призы, а ведь великий русский оператор Александр Симонов уже держал бы один из них в руках».