На ММКФ показали «Крестный путь» Дитриха Брюггеманна

Многим тысячам семей в нашей стране сюжет «Крестного пути» должен показаться, мягко говоря, знакомым. Подросток Мария живёт в семье, где всё чётко регламентировано религиозным уставом. Причём это не католичество в его современном виде, а особое его ответвление, фактически, секта, и её представитель, местный священник, открыто обвиняет Папу в том, что тот извратил предания древности и сам стал еретиком. Современные христиане, считает он, должны следовать путём Христа, жертвуя ради Него всем – вплоть до мелочей. В быту Марии и её семьи эта идея приобретает вид неврастенической диктатуры, окрашенной в религиозные оттенки.

Трейлер фильма «Крестный путь»

Мария от всего сердца принимает навязываемую ей религиозную идею. Сначала она отказывается от конфеты, лежащей на столе. Потом отказывается надеть куртку, чтобы согреться на холоде. Потом говорит, что не станет заниматься на уроках физкультуры под поп-музыку, так как музыка эта порождена сатаной. Жертвы Марии становятся всё сильнее, но на её пути встаёт мальчик из соседнего класса, тоже католик, но современный, либеральный и очень симпатичный Марии.

Брюггеманн решает эту историю длинными общими планами, стараясь сделать так, чтобы на каждую сцену с очередной жертвой Марии приходилось по одному кадру. Причём название каждой сцены обыгрывает знаменитое учение католиков о страстях Христовых, где каждый пункт Крестного пути имеет своё символическое значение и оформлен в рамках специальной церковной службы, известной каждому католику. То есть, Брюггеманн как бы предлагает поиграть в такую игру: если Мария решила пострадать и умереть, как Христос, то давайте посмотрим на это именно в такой перспективе, со всей её трагичностью и серьёзностью. Вместе с тем, в фильме огромное количество бытовых деталей и точно угаданных характеров, контрастирующих с основным сюжетом. Так, отец Марии – просто безвольный раб своей жены, которая является духовным лидером семьи, тираном, которого боятся все. Их домработница не вмешивается в дела семьи, но сочувствует Марии, которую лишают радостей переходного возраста, включая, разумеется, первую любовь. Преподаватель физкультуры из уважения к религиозным чувствам Марии выключает поп-музыку, но потом не знает, как быть с религиозными чувствами ребят-мусульман, которые тоже учатся в её классе и хотели бы слышать восточную музыку.

Легко догадаться, что антураж Марии со всей этой европейской толерантностью и либеральными ценностями отличается от российского, а вот обстановка в семье Марии и сам её «подвиг» очень напоминает неофитские казусы нашей православной обыденности, причём иногда для этого даже сектантства не надо, это диктатура без идеологии. Поэтому фильм актуален, но этим его действие не ограничивается. Художественная его сила в том, что, как уже говорилось, «подвиг» Марии не ставится под сомнение. Она по-своему права, она, с точки зрения католиков (у православных всё же другие критерии), не только права, она – святая. Только от её святости никому нет света и нет любви. Впрочем, подчёркивает Брюггеманн, от секуляризованного мира вокруг Марии тоже любви особенно не дождёшься.