Преступление и ненависть в Портленде: «Ночные движения» обновили для Венеции Достоевского

Действие картины «Ночные движения» Келли Райнхардт разворачивается в Орегоне, по большому счёту, сельскохозяйственном штате, но населённом не ограниченной деревенщиной, а потомками последних — самых отборных, смелых и гордых - американских пионеров.

Группа молодых людей, исполнившись решимости сделать что-то хорошее и грандиозное, исправить положение, в которое их штат загнали ТНК и монополисты, решает стать экотеррористами, и взорвать плотину - одну из тех, что изменили течение местной реки.

Фильм Сергея Бондарчука "«Война и мир»":адрес начинается с цитаты из письма Толстого о его романе: «Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое». Вот и герои «Движений» думают поначалу подобным образом. И, как и в жизни, с толстовской максимой к середине фильма происходят удивительные метаморфозы: она начинает звучать как «Почему бы всем хорошим людям не собраться и не перебить всех плохих людей». Ребята понимают, что им просто необходимо что-то сделать локально, мысля глобально, они не могут перенести ответственность за происходящее вокруг них на других. В правоте же своей, да и в методах они не сомневаются.

Экотеррористы выбирают ночку потемнее, и на лодке, гружёной аммиачной селитрой, плывут к плотине. Экипаж этого брандера (корабля, начиненного взрывчаткой) — добрая хорошая девочка Дин (Дакота Фаннинг, которая хочет быть полезной обществу и товарищам; Хармон, как описала его Ранхардт, «кислотный террорист, плоть от плоти хиппи и «Чёрных пантер»» и задумчивый, слегка, на первый взгляд, аутичный молодой аграрий Джош (Джесси Айзенберг.

В какой-то момент толстовщина даже в гротескном виде окончательно перерастает в достоевщину.

Как герои «Бесов», Джош и Дин с остервенением, самоотдачей и болезненным блеском в глазах постигают мятежную науку, активируя селитру и снаряжая брандер, и у каждого в этой революции есть своя правда, за которой они вроде бы готовы идти до конца.


Между Джошем и Дин что-то искрится, но пламени суждено будет возгореться отнюдь не любовному. Революционеры без страха и упрёка, они сознательно вымарывают из своих душ что-то человеческое, оставляя себе только теракт, только хардкор, только подрыв плотины.

И акция проходит успешно, после этого становится виден уже не силуэт, но живописный портрет Федора Михайловича — оказывается, что Эд, Дин и Джош — не просто разрушители госсобственности. Они убийцы. «Вот тут мужик и скажется», как говорила Настасья Филипповна из «Идиота», хотя, конечно, дальше-то начинается форменное «Преступление и наказание».

Об этом сказала и сама Райнхадт на пресс-конференции, назвав Джоша новым Раскольниковым.

Джесси Айзенберг — его роль все-таки главная - конечно, не Георгий Тараторкин, но со своей задачей он справляется отлично, да и Джош от Родиона Романовича отличается значительно. Центральный персонаж «Движений» - не нервический красавец, способный страдать от горячки после убийства. Это интроверт, но эмоциональный, он изо всех сил прячет свои чувства за каменным лицом и немногословностью. И благодаря игре Айзенберга с самого начала видно, сколько усилий Джошу стоит его маска спокойствия.

Когда к нему приходит осознание произошедшего и страх ответственности, начинаются мытарства. И вот он уже шарахается от каждой машины, думая, что за ним приехало ФБР, а в каждом взгляде его соседей читается «Вы и убили». Из-за этого борец за всеобщее благо, переступивший ради него законы природы и людей, окончательно выносит себя за скобки общества. Терзания героя Достоевского помогли ему осознать себя человеком без желанной приставки «сверх». Джош понемногу теряет человеческий облик — после преступления, а не до него.


Эпиграфом к «Страху и отвращению в Лас-Вегасе» Хантера Стоктона Томпсона служит афоризм доктора Джонсона, английского мыслителя XVIII века: «Становясь зверем, избавляешься от боли быть человеком». Для его героя, Рауля Дюка, эта фраза была ключевым объяснением его антисоциальной деятельности: в современном ему социуме быть человеком слишком больно. Применительно к образу Джоша, этому экотеррористу вообще становится невыносимо жить по-людски, пока он не доходит до края звериного отчаяния. Примечательно, что на «стене отзывов и предложений» возле венецианского Палаццо дель чинема один из зрителей написал, что «Ночные движения» - приквел другого конкурсного фильма, «Дитя божье» про маньяка-некрофила, живущего в пещере. Возможно, и так. Так же, как плотину, у героя Айзенберга срывает крышку, и у нового Раскольникова на совести появляется своя Лизавета, безвинно убиенная.

Фрагмент на английском языке
По словам самой Келли Райнхардт, её фильм не апология консервативности, и не критика революции, а демонстрация противоречий любого радикализма. Который с XIX века претерпел мало изменений: все эти сверх-люди, самые человечные люди, гордые люди и те, кто «we, the people» (преамбула к Конституции США) и все прочие благодетели, железной рукой намеревающиеся загнать человечество к счастью, за величием идей своего гуманизма забывают Человека - живого, чувствующего, такого же, как они. Неудачные эксперименты по исправлению имеющихся или удалению лишних людей и мыслей в XX веке так ничему не научили.

И не только революционеров. Фильм «Ночные движения» был бы действительно консервативной агиткой, если бы не две мощных идеи. Во-первых, ясно видно, что ничем не лучше радикализм транснациональных корпораций, а также нефтяных, газовых, энергетических и прочих монополистов. И они-то, в отличие от прекраснодушных экологов точно не остановятся перед слезинкой ребенка ради получения трехсотпроцентной прибыли.

Вторая мысль — о необходимости что-то менять каждый день, которые осознают, в общем лучшие члены общества — молодые, энергичные и персонально ответственные за то, что им не нравится вокруг них. И им надо что-то с этим решать. Но что именно? Что делать? Проснитесь и пойте, Вера Павловна.

Это новаторское кино: несмотря на то, что проблемы, поднятые в фильме, обсуждаются уже лет двести, про экологов-веганов подобных фильмов не снимали, и о природозащитном радикализме не так не рассказывали.

В Венеции среди зрителей картина получила противоречивые отзывы, тем не менее, можно предположить, что этот фильм будет отмечен в конкурсе. К тому же создатели фильма будто обращаются к Бернардо Бертолуччи, снявшему десять лет назад определенно родственных «Движениям» «Мечтателей», - а именно он председательствует в жюри 70-го Венецианского кинофестиваля.